Сергей вытащил деньги.
— Значит, — робко сказал он, — я тебе теперь должен одиннадцать рублей шестьдесят копеек?
— Двенадцать рублей ты мне должен. Двенадцать! — Парень даже развел от удивления руками. — Сорок копеек — это задаток. Какой же ты купец, если не знаешь, что надо давать задаток? Тебя мать дома как зовет? «Мой козлик», «моя птичка»?
Сергей смутился.
— Да нет, — стыдливо махнул он рукой. — Ласточка, звездочка… Женщина же она…
— Ласточка?! — восторженно заикнулась и радостно заржала темная личность. — Звездочка?! — Парень указывал на Сергея серым бородавчатым пальцем и радостно ржал: — Ласточка! Звездочка! Видал, Кудюк, ласточку? — Гришка, враждебно рассматривавший Сергея, презрительно плюнул. — Вот она!
— Да нет же, — пытался объяснить Сергей, — она не в этом смысле…
— Так вот, пора учиться жить, Ласточка-Звездочка. Не маленький уже. Двенадцать рублей ты мне должен, а не одиннадцать шестьдесят. Сорок копеек — задаток.
И началась для Сергея страшная кабала. Он не успевал собрать деньги в сроки, назначенные темной личностью. Темная личность накидывала проценты, и долг все рос и рос. У Сергея на переменах отбирали деньги, бутерброды, перочинные ножички, гоняли с мелкими поручениями. Школа сделалась отвратительной…
Как раскрылась вся история, Сергей уже не помнил. В памяти его остались только обширный, накрытый праздничной скатертью обеденный стол, в центре которого торжественно, изобличающе лежит маленький револьвер, и отец, скрипящий новыми полуботинками, и его вопросы:
— Ты знаешь, что за хранение оружия полагается тюрьма?
— Ты хотел, чтобы нас с матерью забрали в тюрьму?
— Откуда в тебе столько холодного, жестокого эгоизма?
— Ты знаешь, как нам с матерью достаются деньги?
Запомнилась бледная, настороженно следящая за отцом мать, их ночной, не очень понятный спор.
Мать. Мальчик ни в чем не виноват. Он слишком мягок и добр…
Отец. Мягок! Добр! Церковные добродетели! Сейчас за доброту сечь надо, как за воровство. Мы живем в мире…
Мать. Мне был бы противен мир, где за доброту надо сечь… Доброта и порядочность…
Отец. Знаю, знаю. Все знаю. Но с мальчишкой нужно быть пожестче — это в его же интересах.
Мать. Лучше подумай: почему мальчик в самый трудный момент не обратился за помощью к тебе, человеку, который должен быть самым близким ему?
И еще через одно искушение прошел во втором классе Сергей.
Второклассники готовились к вступлению в октябрята. По этому поводу в школу пришел корреспондент областной детской газеты «Костер». Это был маленький, нетерпеливо-подвижный человек с лицом, заслоненным толстенными увеличительными стеклами больших очков.
— Вот наш класс, — сказала ему сверхпедагогично жеманным и холодным тоном (так она разговаривает при завуче) Мария Федоровна.
— Прекрасные ребята, — поспешно, словно подталкивая Марию Федоровну, согласился корреспондент.
— У него стекла в очках пуленепробиваемые, — шепнул Гриня Сергею.
— Зачем?
— Как зачем! Он же корреспондент! А если в него шпион выстрелит?
— А где у него тогда пистолет? — усомнился Сергей.
— Думаешь, он дурак, у всех на виду его носит?
Сергей стал присматриваться (он-то уже знал, как револьвер оттопыривает карман) к пиджачным и брючным карманам корреспондента, а тот все поторапливал Марию Федоровну:
— Отличная стенная газета! Прекрасно оформленный плакат!
Должно быть, у него была своя какая-то цель, и он ждал, когда учительница закончит рассказывать. И, как только Мария Федоровна отпустила его, корреспондент ринулся к классу. Он именно ринулся, засуетился и стал похож на затейника с районной детской площадки.
— Ну как, ребята, — спросил он, — вы дружно живете?
— Дружно! — вразнобой, довольные нежданным срывом урока, загудели ребята.
— А девочек не бьете?
— Не-ет!
— А учиться интересно?
— Интересно!
— Вот видите, как хорошо! А кто у вас лучше всех рисует?
В классе на минуту замялись. Иванников сказал:
— Рязанов.
И сразу остальные подхватили:
— Рязанов!
— Сережка!
— Ласточка-Звездочка!
Это крикнул Петька Назаров, всеми признанная сволочь. Сергей грозно обернулся к нему.
— А где Рязанов?
— Поднимись, Сергей, — сказала Мария Федоровна, — с тобой разговаривают.
Сергей, безобразно краснея, поднялся и уставился на парту. О том, что он рисует неплохо, в классе было давно известно, но заветный титул «лучше всех» ему выдали вот так, сразу, с легкой руки Вани Иванникова.
— Ты чего ж смущаешься, герой? — спросил корреспондент. — Ты же герой?
Сергей потупился еще больше.
— Он у вас что? — обратил к классу замаскированное мощными очками лицо корреспондент. — Всегда такой стеснительный? Как красная девица? Ты красная девица? — спросил он у Сергея.
В классе радостно засмеялись. Хохотал Гриня Годин, фыркал Ваня Иванников, и Сергей начал сердиться и освобождаться от своего смущения.
— Никакая я не красная девица!
— Вот и хорошо, — подхватил корреспондент, — я так и знал. Ты — будущий тракторист.
— Никакой я не тракторист.
— А кто же ты? Кем ты будешь, когда вырастешь?
Вопрос был дурацкий, и Сергей сразу бы перестал уважать корреспондента, если бы не его пуленепробиваемые стекла и не подозрительно оттопыренный правый брючный карман.
— Полярником? — подсказывал корреспондент. — Инженером?